Доброволец Днепр, он же по паспорту Ярослав, начинал в полку Калиновского, а сейчас служит в тактической группе Eisenhyänen («Железные гиены»). Несмотря на немецкое название, это формирование создали беларусы, которые сражаются за Украину против России. Парень здесь с конца 2024-го. На всех вокруг он привык смотреть свысока, но только в прямом смысле. Рост бойца 215 сантиметров, молодой человек выше всех своих побратимов и командиров. О том, каково это — быть настолько заметным на войне, Днепр рассказал «Зеркалу». И хотя в его рассказе много юмора и шуток, все равно становится понятно, насколько опасно то, чем занимается сейчас беларус, решивший в 19 лет вместо продолжения учебы идти защищать Украину.
Днепр и его побратимы из Eisenhyänen работают на самых горячих направлениях фронта: Бахмут, Херсон, Часов Яр, Купянск, Орехово, Клещеевка и Торецк. Чтобы продолжать деятельность, им нужны квадроцикл и внедорожник. Поддержать военных можно здесь.
«Гены выстрелили»
Вообще Днепра могли звать Нилом (как самая длинная река в Африке): такой позывной советовали ему взять побратимы-калиновцы, когда впервые его увидели. Идея парню понравилась, но захотелось национального колорита. С тех пор он стал представляться Днепром — как самая большая река в Беларуси. Знакомимся и — с первых минут становится понятно, что Ярослав, как и его водный тезка, очень спокойный. Говорит не спеша, легко вплетая тонкие шутки в описание жесткой военной реальности. Юмор часто черный, но и в жизни много у кого сейчас далеко не светлая полоса.
Парень — артиллерист. Ему всего 22 года, а он уже успел побывать на многих горячих участках фронта. Направление, на котором служит сейчас, командир строго-настрого запретил озвучивать, поэтому военный называет только свой график: 12 часов он находится в пункте управления, потом 24 часа отдыхает.
— Обычно пункт управления (ПУ) — это хорошее укрепление на расстоянии от «нуля» или вплотную с ним. Сюда завозят связь и мониторы, куда поступает трансляция с дронов. Исходя из нее, командиры принимают решения по работе в зоне боевых действий либо корректируют полеты беспилотников, — максимально просто объясняет тонкости своей службы Днепр. — Что там делаю я? Я хорошо понимаю специфику артиллерии. На ПУ также сидит человек, который отвечает за пехоту. Когда он продумывает какие-то задачи, раскладываю, как в этом максимально эффективно могут помочь наши орудия. Кроме того, занимаюсь корректировкой огня. Как-то за два месяца мы десять раз отбили штурмы противника, заставляя их возвращаться на позиции. Что неплохо, если учесть, что наступали они раз в сутки или даже трое. А еще иногда, когда уговариваю командира, езжу на позиции, но из-за роста меня не берут (смеется).
Из-за своего роста Днепр стал одним из самых заметных в прямом смысле этого слова беларусских добровольцев. Военные, когда с ним знакомятся, удивляются, некоторые украинцы-смежники просят фото на память. Молодой человек не отказывается. Сам он, говорит, бóльшую часть жизни даже не замечал, что чем-то сильно отличается от всех, кого знает.
— Мамин дедушка был больше двух метров. Гены выстрелили (смеется). Говорят же, с каждым поколением люди становятся выше, — шутит он. — Помню, как стали с друзьями из университета куда-нибудь выходить, например, в метро, они рассказывали, что на меня все оборачиваются. Сам такого не замечал, потому что привык с детства. Для меня это было как белый шум.
«По утрам в учебке всех заставляли меня носить: каждый день я был „ранен“»
В 2021-м Ярослав поступил на первый курс экономического факультета БГУ. Вероятно, он мог бы стать самым высоким экономистом Беларуси, но не срослось. Когда Россия напала на Украину, парень бросил вуз, уехал в Литву и устроился на стройку. Работать нравилось, «особенно заниматься потолками». Планировал накопить денег и продолжить учебу в Чехии. В Киеве в этот момент как раз формировалось беларусское подразделение. Услышав о калиновцах, Ярослав подал заявку в добровольцы.
— Понимал, это несправедливая война, где есть правая сторона и неправая. Причем неправая действует и против Украины, и против Беларуси. Думаю, если бы не Россия, Лукашенко так долго у власти не просидел бы, — объясняет Днепр свою мотивацию. — К полку присоединился в 19 лет, в январе 2023-го. Украинскую границу мы с другими добровольцами проезжали с документами от подразделения, поэтому там все понимали, что едем воевать. Беседуя со мной, две женщины-пограничницы искренне интересовались, не боюсь ли я. Конечно, было страшно.
Служба началась с курсов молодого бойца. В тренировочном лагере были только новобранцы и пара инструкторов. Все впервые попали в такую обстановку и бережно относились друг к другу.
— Думаю, если бы мы сразу жили с теми, кто уже воевал, шуток по поводу моего роста звучало бы больше, — предполагает собеседник. — Хотя, забавных ситуаций хватало. Каждое утро начиналось с физподготовки. Одна из ее частей — эвакуация раненого. Всех заставляли меня носить: каждый день я был «ранен». Ненавидели ли меня за это ребята (смеется)? Да я бы сам себя ненавидел, я же вешу 130 килограммов.
Несмотря на габариты, ограничений на то, какой род войск выбрать, у Днепра не было. Разве что водителем танка он вряд ли бы стал. Хотя, смеется, получалось бы одновременно сидеть наводчиком в «башне» и ногами управлять бронированной машиной. Сам же он мечтал служить в пехоте пулеметчиком. Подметил, все они довольно высокие — «где-то 190», потому что нужно носить тяжелый пулемет и боекомплект (БК) к нему.
— Подготовка, которую мы проходили перед фронтом, состояла из разных частей. Одна из них — штурм зданий. Почти на любой отработке инструктор ставил меня спереди и говорил: «Ты должен идти первым, потому что, если по вам начнут стрелять, ты большой, словишь все пули». Жестоко? Думаю, скорее честно. Это заставило меня подумать об артиллерии, — вспоминает военный. — Плюс момент с эвакуацией. В пехоте, особенно сейчас, когда из-за дронов человека очень тяжело вынести с поля боя, я, наверное, мог бы быть раненым только раз (смеется). У артиллеристов с этим проще. Здесь позиция должна быть так подготовлена, чтобы к ней свободно подъезжала машина и подвозила БК (представьте, за месяц работы может уйти до 20 тонн мин, в экипировке, вручную их много не натаскаешь). А значит, чуть что — доставить меня к врачам особого труда не составит.
Жирную точку в сомнениях Днепра поставило собрание, на которое в один из дней позвали новобранцев. Там им объяснили, как лучше выбирать подразделение. Опираться порекомендовали на свои навыки.
— Говорили, в БПЛА стоит идти тем, кто умеет работать с дронами и камерами. А в артиллерию тем, кто хорошо считает. Я отлично справляюсь с цифрами, — без ложной скромности отмечает Ярослав и объясняет, что к чему: — Это сейчас почти вся артиллерийская работа идет через планшеты и приложение «Крапива», которое разработали украинские волонтеры. Это удобная карта, где можно поставить свою позицию, вражескую и, например, рассчитать значения миномета, которое нужно установить для выстрела. Однако первое время, пока этого не было, все вычисления проводили на бумаге и в голове. От их точности зависела эффективность работы.
«Могу зайти в любой военторг и купить штаны нужной длины»
Во время интервью Днепр часто произносит слово «удивление». Так он коротко описывает реакцию людей, которые впервые его видят. Это чувство испытал и завскладом полка Калиновского, но флиску нужного размера добровольцу достал. Остальное — пришлось шить на заказ.
— Особенность этой войны, что можно носить форму, которая тебе нравится, нет строгих ограничений. «Пиксель», «мультикам», «оливу». Разной раскраски и кроя, — останавливается на деталях собеседник. — Поэтому могу зайти в любой военторг и купить штаны нужной длины либо заказать индивидуальный пошив. Сейчас в Украине много компаний этим занимаются. Из Чехии заказал берцы и просто в восторге от них.
К слову, носит Днепр обувь 51-го размера.
— Когда попал в полк, там была коробка с американскими берцами. Так понимаю, они поставляли снаряжение, — вспоминает молодой человек. — Возможно, у них по правилам должно быть определенное количество обуви любых размеров. Там был и 16-й (речь об американском размере, это 52-й европейский. — Прим. ред.) и даже 18-й (55-й европейский. — Прим. ред.). Нашел нужный мне.
Еще два важных предмета в быту любого военного — бронежилет и спальный мешок. С первым проблемы остались — плит, которые бы полностью закрывали тело Ярослава, ему не встречалось.
— Кстати, в бронике и каске я не помещаюсь в машину, голова не входит, поэтому всегда езжу полулежа либо держу каску на коленях, — смеется он. — Помню, на первые боевые добирались на пикапе с очень маленьким салоном — минут 30 дороги — ноги у меня висели в воздухе, а лодыжки упирались в приборную панель.
Со спальником тоже не обошлось без приключений. Подходящий, правда, все-таки нашелся в интернет-магазине. И это было счастье.
— Изначально, еще на курсах молодого бойца, нам выдали стандартные спальники, я в свой влазил немного выше пояса. С ним прошел учебку и первые боевые, было холодно, — описывает ситуацию военный. — Подходящий мешок получил только ко второму боевому. Пару дней я в нем поспал. Мы тогда находились под Бахмутом. Наш миномет размещался около водокачки, и так случилось, что пришлось съезжать с этого места. Все вещи и одного человека, который за ними следил, мы там оставили. Рядом проходила ротация смежников, в какой-то момент по водокачке начал стрелять танчик, и мой спальник немного засыпало… Со всех побратимов, которые туда ехали снимать позицию и эвакуировать людей, взял обещание, что они его найдут и заберут. Забрали, он у меня до сих пор. Уже больше полутора лет.
«Я работящий, хорошо копаю и довольно много груза могу носить»
На курсах молодого бойца инструкторы часто повторяли добровольцам: «При любой возможности вы должны уменьшать свой силуэт. Бегите не в полный рост, а пригнувшись». Для Днепра это правило уже давно в личном топе.
— Я же не вчера стал высоким, поэтому к такому уже более-менее приспособлен, — смеется. — В жизни привык уклоняться от угроз сверху — косяков, балок, бревен. Замечаю, когда бываем в каких-то низких подвалах, побратимы могут удариться, а я нет. При этом все время пытаюсь как-то бороться с сутулостью. Представьте, двери часто ниже меня. Зашел в комнату, на автомате пригнулся и сохранил положение.
Держать осанку Ярославу нередко помогают командиры. Бывает, боец только появится на ПУ и тут же слышит: «Поменяй лампочку» или «Заклей окно». В блиндажах на позициях ситуации порой развиваются более драматично. Когда в сооружении два на два метра из четырех, выполняющих задание, один оказывается ростом 215 сантиметров, непросто всем. Днепру особенно: он в таком пространстве даже разогнуться не может.
— Часто артиллерийские позиции готовят с помощью экскаваторов, поэтому там нормальная глубина, хоть и хожу на полусогнутых. Но бывают и исключения. Самый маленький блиндаж нам попался в Бахмуте. Длина моей ноги была выше него. Пять дней или неделю, сколько мы там жили, ходил гуськом: стоя, согнувшись вдвое, копчиком задевал верхние бревна, — голос военного иронично набирает драматизма. — Как быть в такой ситуации? Просто смириться (смеется). Тогда мы готовили новую позицию, поэтому бóльшую часть времени на улице копали, а внутри прятались, только если замечали дрон или ложились спать.
Спать в том блиндаже — то еще испытание. Чтобы не лежать на холодной земле, часть застелили досками. Днепру их длины не хватало, поэтому дремал «полулежа, полусидя», но ноги все равно оказывались на песке. Хотя и с кроватями нередко случается такая же ситуация, замечает Ярослав.
— Интересная особенность этой войны, что тут не важно, большой ты или маленький. То, увидят тебя или нет, часто зависит от техники противника, а не от твоих габаритов. В густом лесу тебя, скорее всего, не обнаружат. В поле, наоборот, тепловизоры замечают многое, — рассказывает молодой человек. — Хоть и смеюсь, что на задачах со мной непросто, когда нужно поехать и подготовить позицию, побратимы не против взять меня с собой: я работящий, хорошо копаю и довольно много груза могу носить. Несколько раз парни, правда, шутили, если «зацепит», они меня не потащат, но это никогда и не было большой проблемой (смеется).
За два года на войне Днепр был ранен лишь однажды и один раз сломал ногу, но с его ростом это никак не связано.
— Ранило меня 7 мая [2023-го] под Бахмутом. Противник активно наступал. Они хотели захватить город к красивой дате, поэтому сил не жалели и использовали много дронов, — описывает ситуацию военный. — Помню, мы поставили миномет, выстрелили. Через несколько минут метрах в 150 от нас на ротацию пошла большая группа украинских солдат. То ли из-за нас, то ли из-за них, но по нам полетел пакет града. Осколок царапнул меня по спине. Можно сказать, сильно повезло, потому что если бы он попал на несколько миллиметров ближе к позвоночнику, то парализовало бы. Боль не почувствовал вообще. Понял, что ранен, только когда увидел кровь. На стрессе добежал до медиков, которые рядом дежурили. Они оказали помощь, и ребята на пикапе отвезли меня в стабпункт. По сути, важных органов не задело, только сильно кожу порезало. Все врачи, которые со мной работали, поздравляли со вторым днем рождения.
Тогда Ярослав пообещал командиру: «Зашьют, и через пару дней вернусь». По факту же больничный длился больше месяца: рана плохо заживала.
«Морально поддерживает то, что скоро может случиться мир»
Мыслей не возвращаться на войну после госпиталя у Днепра не возникало. Стояло лето, погода отличная, поэтому на боевых парень «чувствовал себя идеально», но моментов, когда сердце начало поджимать от страха, прибавилось. И дело не в эмоциях после ранения.
— Была ситуация, когда по одной из наших баз чуть не прилетела ракета. «Искандер» пронесся в ста метрах над нами и взорвался. Воронка образовалась в три моих роста. На базе тогда был большой склад БК, если бы она туда попала, то многие из тех, кто там находился, погибли бы. С тех пор дергаюсь от звуков, похожих на ракету, самолет и некоторых машин, — как есть говорит Ярослав. — Пока нам везло. Среди ребят, которые служат рядом со мной, были только раненые.
С декабря 2024-го парень служит в тактической группе Eisenhyänen, но со своими побратимами по-прежнему позиционируют себя как калиновцы. Военный продолжает носить шевроны с «Пагоняй». Это не все изменения, что произошли в его артиллерийской работе за два года службы.
— Стало меньше БК, но мы с этим боремся, сами дорабатываем минометы — перетачиваем стволы, чтобы они были точнее. Склады истощаются, и в основном идут те снаряды, что дают союзники, а так как их много, боекомплекты разные. Есть болгарские мины, чешские, американские… — рассказывает Днепр. — Группы противника стали меньше. Помню, первое время мы могли уничтожать грузовики, машины. Сейчас они так не действуют: передвигаются очень маленькими группками, скрытно, чтобы быстро реагировать на обстрелы.
Но вообще, рассказывает Ярослав, настроение у него отличное. Вот недавно с побратимами они вернулись с курсов TLP, где учились составлять план боя, планировать миссии.
— Эти занятия предназначены для командиров — от отделения до роты. Сейчас ждем, что, наконец-то, нам могут дать звания. А то я, например, воюю уже больше двух лет, а все еще рядовой. Хотелось бы получить сержанта, — смеется. — Точнее, лично для меня это не очень важно, но есть должности, которые официально разрешено занимать, только если у тебя есть звание. Например, рядовому нельзя возглавить даже расчет. Иначе могут возникать проблемы во взаимодействии с другими военными.
— Каким вам видится конец войны?
— Украина все это время защищается. В военном плане это выгодно, а в стратегическом нет. Если посмотрим на годы вперед, то, как мне кажется, единственное, к чему может привести война, — Киев потеряет часть территорий. Думаю, каждая из сторон сейчас заинтересована в мире. И то, что он должен наступить, меня радует. Продолжать все это нет смысла. Почему? В 2022-м первые полгода верил, что в России начнется протест и Путина свергнут. А сейчас там выстраивается полноценный тоталитарный режим. Вряд ли внутри что-то его разрушит. А Украина в военном плане не сможет победить без единой помощи союзников.
— Представляли, что будет происходить на позициях, когда (и если) объявят, что война закончилась?
— У нас контракты до конца военного положения. Когда оно закончится, наверное, нам скажут: «Спасибо, можете разойтись по домам» (смеется).
— Есть еще силы сражаться?
— Физически да, а морально поддерживает то, что скоро может случиться мир. И хочется его дождаться.
