31-летняя Александра Лужкова на протяжении 10 лет безо всяких показаний пила мочегонный препарат «Фуросемид»: ей нравилось, что ее лицо становилось «точеным», а мышцы — более заметными. Этот диуретик часто используют люди с расстройством пищевого поведения и спортсмены: он выводит из организма воду, а значит, позволяет ненадолго сбросить вес. Но принимать этот препарат бесконтрольно и без показаний чрезвычайно опасно: от этого можно умереть. Лужкова говорит, что стала зависимой от этих таблеток — и пила их, несмотря на побочные эффекты: судороги и головные боли. Когда она нашла в себе силы обратиться к врачу, то выяснила, что заработала необратимое поражение почек. О том, как она переживала побочные эффекты, слезала с мочегонных и в итоге приняла себя, — она рассказала «Холоду».
Ни с кем не обсуждала: ни с подругами, ни с родителями
Впервые таблетку мочегонного я приняла, когда была еще школьницей: мне было лет 14. Поначалу я пила их не для того, чтобы сбросить вес или чтобы лучше выглядеть — я хотела решить проблему утренних отеков. По ночам у меня сильно отекало лицо, из-за этого, вероятно, происходило давление на слезные канальцы, текли слезы, и к утру они собирались по краям глаз корочкой. Глаза чесались, было сложно надеть контактные линзы.
Не помню, как я узнала о существовании этого препарата и где его откопала. Но помню, как выпила в первый раз таблетки, проснулась утром — а у меня нет отеков на лице, нет одутловатости, мне легко надевать линзы, глаза не чешутся. Мне понравился эффект. Тогда я и начала периодически пить это лекарство, но ни с кем это не обсуждала: ни с подругами, ни с родителями.
С детства у меня был лишний вес: при росте 160 сантиметров я весила 80 килограммов. Я пыталась похудеть, какие-то дурацкие диеты соблюдала, сидела в пабликах, посвященных похудению, но на кардинальные меры не шла. Мне всегда слишком нравилось есть, чтобы морить себя голодом.
В семье у меня не то чтобы существовал культ похудения — но мама всегда боролась с лишним весом. Она сильно располнела, когда родила моего младшего брата, и, чтобы похудеть, пила слабительные чаи. Так что у меня перед глазами все время был пример того, как снижать вес подобными способами. Я даже попробовала один раз выпить такой чай лет в 17−18, но мне не понравилось.
В 11 классе мне впервые удалось радикально скинуть вес. Прямо перед выпускным я заболела ветрянкой — настолько сильно, что просто не могла есть. Меня тошнило от всего. И тогда за месяц я похудела на семь килограммов. Этот опыт меня мотивировал не разъедаться дальше, и я начала подходить к похудению осознанно: стала считать калории, заниматься в тренажерном зале.
В то время я по-прежнему периодически пила мочегонные, чтобы не отекать по утрам. И как только я скинула вес, заметила, какой от них визуальный эффект, насколько меняется лицо, когда в нем нет той воды, которая обычно скапливается по утрам. Я поняла, что таблетки помогают мне «просушиться». После них у меня прорисовывался пресс, руки выглядели очень красиво, скулы становились точеными. Эта разница стала очень заметной — и от мочегонных стало сложно отказаться.
Уже на первом курсе университета я начала пить эти таблетки каждый день. И с тех пор больше 10 лет я не могла с них слезть.
«Здесь не трогаем, здесь живет „Фуросемид“»
Мой путь похудения был медленным и комфортным. Я занималась с тренером в зале, он объяснил мне, как питаться, учел все мои медицинские показания, подстроил под меня тренировки. Я никогда не голодала, не сидела на курице с гречкой, ела вкусно и более-менее наладила свои отношения с едой. И так понемногу, не прибегая ни к каким идиотским способам, я скинула вес: за восемь лет — с 17 до 25 — я похудела на 30 килограммов.
При этом я продолжала пить «Фуросемид». Тренер об этом не знал.
Удивительно, как во мне будто сочетались два человека. Один дисциплинированно выполнял какие-то грамотные шаги, чтобы снизить вес. А другой фигачил эти таблетки, чтобы эффект был еще лучше.
При этом мне часто казалось, что я недостаточно стройная — но я понимала, что больше активности и меньше калорий мой организм уже не вывезет, у меня и так было по 30 тысяч шагов в день и три-четыре тренировки в неделю. Была рациональная часть, которая говорила, что сильнее нагружать себя нельзя. А вот та моя часть, которая пила «Фуросемид», — это была будто темная зона моего мозга, какой-то закуточек, который отключен от реальности, от логического мышления. «Здесь не трогаем, здесь живет „Фуросемид“».
Тогда я работала бортпроводницей в «Аэрофлоте». Многие думают, что карьерный рост бортпроводниц зависит от их стройности, но я считаю, что это не так: он зависит от коммуникативных навыков, от того, насколько ты опрятно выглядишь и круто ли работаешь, так что в этом плане давления я не ощущала. Но мне часто говорили, что я хорошо выгляжу. На ранние рейсы другие девчонки-бортпроводницы приезжали помятыми, а я — будто и не спала, всегда отлично выглядела. Это привлекало внимание других, и комплименты мне нравились.
Молодой человек, с которым я тогда была в отношениях (сейчас мы уже не вместе), тоже постоянно говорил мне комплименты. Он всегда просыпался отекшим, смотрел на меня и говорил: «Блин, тебя будто Иисус поцеловал, ты встаешь по утрам красивая такая».
Эти слова мне очень сильно льстили. Наши отношения были не очень здоровыми, я была эмоционально от него зависима и мне было очень важно его мнение. Я добивалась того, чтобы похудеть, отчасти именно для того, чтобы нравиться ему.
Мы начинали наши отношения, когда я была на последнем курсе университета — и тогда я была намного полнее, чем сейчас. Мы попробовали встречаться, но он сказал: «Слушай, честно говорю, мне очень нравится с тобой общаться, но встречаться я с тобой не смогу». Он не хотел мне до последнего говорить, почему, но я с помощью всяких грязных манипуляций заставила его. И он признался: «Ну, мне нравятся более стройные девушки». Он сказал это один-единственный раз и больше никогда к этому не возвращался. Но моему мозгу было достаточно услышать это однажды, чтобы запомнить: быть стройной — очень важно.
Так что, когда я просыпалась по утрам с точеными чертами лица и слышала от него эти приятные слова, я думала: «Значит, все хорошо в моей жизни. Он со мной, значит, классно. Значит, я все делаю правильно».
Приходилось пить таблетку, чтобы просто пописать
В подростковом возрасте, когда я начала пить «Фуросемид», я ничего не знала о том, какое воздействие он оказывает на организм — даже не задумывалась. А вот когда я начала осознанно принимать мочегонные, чтобы поддерживать свой внешний вид, я уже знала, что он негативно влияет на почки, что вымывает кальций и калий.
На последних курсах университета у меня появились первые побочки: судороги, головные боли, постоянная сухость во рту.
Еще надоедало постоянно бегать в туалет. Я выпивала таблетку где-то в семь-восемь вечера. И до часу ночи я каждые 15−20 минут бегала в туалет. Каждый вечер в течение всех этих лет у меня проходил в таком режиме.
Если вечером я шла видеться с друзьями, то приходила домой и пила таблетку перед сном. Тогда бегала в туалет ночью: засыпала, терпела, просыпалась, шла в туалет, опять засыпала.
Это все сильно мешало жить. Но когда ты понимаешь, что ты взамен получишь, то твоему мозгу с ментальной проблемой все равно. Ты готова идти на любые жертвы ради того, чтобы завтра утром проснуться худой и красивой.
Я не могла постоянно ходить в одну и ту же аптеку. Мне приходилось их менять, потому что в каких-то аптеках меня уже знали: знали, что я покупаю пачками этот «Фуросемид». Не продать его мне не имели права — но у фармацевтов могли возникнуть какие-то вопросы, и говорить с ними мне не хотелось.
С 2019 года я стала периодически надолго уезжать из Москвы: то на Бали, то в Турцию. И все переезды сопровождались гигантской закупкой этих таблеток. Уезжаю, например, на зимовку на полгода и думаю: «Так, мне нужно посчитать, сколько я там буду дней, и закупить примерно 500 блистеров».
Я понимала, что это зависимость, которая ограничивает мою жизнь. И понимала, что рано или поздно это приведет к каким-то серьезным последствиям.
Приходилось отказываться от многих вещей в жизни
Постепенно у меня начала развиваться не только психологическая зависимость — без таблеток мне было физически плохо. Когда я пропускала один день, отек становился еще сильнее, чем если бы я их вообще не пила. Утром тяжело разжать и сжать пальцы рук, потому что они налиты водой, не можешь открыть глаза, потому что они все в засохшей корочке от слез.
Из-за этого мне приходилось отказываться от многих вещей в жизни. Приезжаю, например, в гости к подруге, она говорит: поехали на дачу, затопим баню. А я понимаю, что не взяла с собой таблетки. Значит, надо срочно искать круглосуточную аптеку, например, или просто отказываться и ехать домой.
Со временем побочки становились сильнее и сильнее. Несколько раз я пыталась самостоятельно бросить пить мочегонные, но поняла, что просто не могу помочиться без них. Было такое, что я сутки не мочилась — просто начинала раздуваться, как шарик. Сперва кисти рук наливаются водой, пальцы как колбаски становятся — отвратительное чувство, когда больно сжать кулак. Потом ноги становятся, как кадушки, начинают краснеть. Так что мне приходилось пить таблетку, чтобы просто пописать.
Однажды — это было летом 2022 года — я описалась во сне. Мне снилось, что я иду в туалет. И я проснулась, только когда уже пошла моча, когда почувствовала тепло. Вскочила, побежала в туалет, потом вернулась менять постель. Я спала вместе со своим молодым человеком. Было стыдно. Но он меня успокаивал, говорил, что всякое бывает, мы потом даже посмеялись немного.
Но даже после этого я не бросила пить «Фуросемид». На следующий вечер после того, как это произошло, я снова выпила таблетку.
Я никак себе это не объясняла. Наркозависимый же тоже понимает, что героин его убивает. Ты знаешь обо всех последствиях — но продолжаешь быть зависимым.
«Ну, ты доигралась, молодец»
Во второй половине 2022 года я поняла, что хочу слезть с таблеток. Тогда побочки стали уже очень сильными. По ночам были адские судороги в ногах. Надоело испытывать чувство сушняка во рту, жажду, которую не могла утолить никакая вода, ни газированная, ни минеральная. Из-за сильных головных болей я начала жить в каком-то аду.
Я предполагала, что от моих почек уже ничего не осталось. И понимала, что могу умереть, потому что в любой момент может начаться какое-нибудь заражение крови, потому что почки не справляются с очищением.
Я долго ходила и собиралась с мыслями, настраивала себя на то, чтобы решить эту проблему. На тот момент у меня уже было налажено питание, я выработала здоровые пищевые привычки, поняла вместе с психологом причины своего расстройства пищевого поведения. И тогда я искренне захотела избавиться и от зависимости от таблеток. Но я боялась идти к врачу. Мне было страшно, что меня начнут стыдить, закатывать глаза, орать и отчитывать, как ребенка.
Я сдала анализ крови и сделала УЗИ почек. Мне сказали, что у меня проблемы — и отправили к нефрологу. Он был первым из медиков, кому я подробно рассказала, что давно пью «Фуросемид». Он не стыдил меня. Оказалось, что у него часто бывают такие пациенты. Он рассказал, что работал со сборной по фигурному катанию — и тоже помогал девочкам слезть с «Фуросемида», который они пили во время сборов и соревнований.
Врач сказал, что у меня поражение почек. Я помню, что мне стало страшно, я подумала: «Ну, ты доигралась, молодец». Сразу мысль: «А что делать?» Но оказывается, что сделать уже ничего нельзя, последствия — необратимые.
Нефролог объяснил, что жить с этим можно. Что в принципе почки у меня функционируют, но целиком восстановить их работу нельзя.
Теперь мне лучше не пить алкоголь — и, естественно, не пить мочегонные таблетки. Всегда, когда мне назначают какое-то другое лечение, нужно предупреждать врачей, что у меня проблемы с почками — и подбирать средства, которые совместимы с моими ограничениями.
Нефролог прописал схему, по которой нужно было слезать с «Фуросемида». Не разом бросать его пить — иначе на следующий день меня может разнести так, что будет больно двигаться, — а постепенно снижать дозу в течение двух месяцев. Дополнительно прописал мне поддерживающие лекарства для почек, печени и других органов, чтобы на протяжении периода, когда я слезаю, мне было полегче.
Некоторые люди, когда с ними случается что-то плохое, жалуются: «Боже, да за что мне все это!» А я знаю, за что мне все это. Я не могу перекинуть ответственность на кого-то. И не хочу говорить, мол, это все болезнь, я тут ни при чем. Нет, это я. Это я пила эти таблетки — никто их в меня не запихивал. И я знала о последствиях. Да, я была неадекватна. Слава богу, это закончилось. Но делала это я. Отношение к этому у меня такое: «Ну, поделом тебе, Сашка, молодец».
С тех пор прошло два с половиной года. За все это время у меня даже в самые отечные дни ни разу не возникло желания выпить таблетку и слить воду. Я говорила себе: «Нет, ничего пить точно не буду. Буду отекшая. Отек точно сойдет».
Тем более теперь я знаю специальные комплексы упражнений, которые разгоняют лимфу и помогают избавиться от отеков. Делаешь упражнения — и через 10 минут смотришь в зеркало, а у тебя и скулы видны, и руки тонкие.
У меня не возникает отвращения к себе, если я вижу себя отекшей: я стала принимать себя. Не могу сказать, что мне совсем пофигу на свою внешность, что даже если я буду весить 90 килограммов, то для меня это будет окей. Нет. Я хочу быть в нормальном весе, хочу быть красивой, стройной, но какой-то прямо ненависти к своему телу у меня сейчас нет. К тому же я сейчас нахожусь в очень теплых отношениях со своим партнером, что помогает адекватнее относиться к себе.
Раньше я была драма-квин, мне нравилось страдать. А потом перестало нравиться. Я больше не хочу страдать, я хочу просто прикольно жить те годы, что мне остались.
